Можно ли надеяться, что деревня возродится в ближайшее время? Я искренне хочу в это верить, но поскольку служу сам в деревне, и знаю проблемы деревенского человека, то верю в это с трудом.
Сельскому священнику приходится помимо исповеди многое выслушать. Искренне понимаю батюшек, стремящихся на исповеди слышать грехи, и только грехи, и чтобы никаких бесед. Но в деревне этот номер не прокатит.
В городе можно сколько угодно упражняться в приведении формы исповеди к некому идеальному образцу, а деревенский житель, он другой. И картинки с текстом: «Разговаривающим в храме посылаются скорби» меня раздражают.
Особенно это противно звучит из уст священника, вышедшего из алтаря и делающего замечание шепчущимся бабушкам. Орущие в алтаре на пономарей отцы, и мирно беседующие собратья у жертвенника, обычное дело. Так, зачем лишний раз лукавить и грешить тем, чего сам не соблюдаешь.
Деревенский житель приходит в храм, в том числе и поговорить. Представьте себе бабулю, живущую за пять километров от храма и сельпо в своей деревне. Кроме неё, быть может, в деревне никто уже и не живёт.
Как в Осиновце жила Таисия Петровна — одна-одинёшенька. Только дачники приезжают весной. А зиму в деревнях зимуют в одиночестве. Вот и к Таисии Петровне наведывались «гости» после продажи коровы, зная, что во всей деревне она живёт одна, и никто не поспешит на помощь.
А попробуйте сами помолчать неделю, ведь не сможете. Да и возможности у нас в отличие от деревенских нет, не про телевизор говорю, сам его не смотрю, у нас есть интернет. Один WhatsApp сжирает времени в течение дня, мы просто перестали на это обращать внимание, а если бы и захотели помолчать полдня — не получится.
Вот и приходят бабушки в храм или сельпо не только за молитвой и продуктами, но ещё и за человеческим словом. Сидят на лавочке перед чтением часов, рядком, и щебечут друг с другом. Люблю я за ними наблюдать.
Умирают вот только часто, почти каждую неделю. Грущу сильно, мочи нет. Кто же меня, сельского попа, потом поддерживать будет? Кто мне ватрушку вкусную испечёт с пирогами, или сотню другую в карман сунет?
Только они, родимые. Знаю по собственному опыту, есть с чем сравнить. Вот на приписном приходе бабулек нет, так там и ватрушек с пирогами нет, и сотни другой в кармане никогда не бывало.
Стоит на исповеди заглядывает в глаза:
— Батюшка, я ведь воды попила.
— Зачем же ты воду пила?
— Так, таблетку запила, давление у меня.
Деревенский человек доверчив. Но и обмануть его, когда вот так, с глазу на глаз — трудно. Всем своим нутром чувствует фальшь человеческую. А в информационном потоке не искушён совершенно. Всё что сказали в телевизоре и по радио, для него правда — верит безоговорочно.
— Таблетки какие принимаешь от давления?
— Какие таблетки, батюшка, да разные. Не помогает ничего.
— Название помнишь? Или принеси в следующий раз.
— Капотень вроде называется. Ага, капотень пью.
— Капотен. Так, ведь это не лечение. Капотен, это скорая помощь.
— Ещё водоросли купила давеча от давления.
— Какие водоросли?
— По радио реклама была. Уж так хорошо и понятно рассказывали: чудо-водоросли от давления. Заказала и себе, пришло вот по почте. Пятнадцать тыщ заплатила.
Надеюсь, те, кто наживается на этих доверчивых людях в своё время ответят за всё сполна.
Какие водоросли? Не могу я и это без внимания оставить. Сам гипертоник и сердечник, про свою болезнь знаю все. Расспрошу, какие таблетки принимает, какое обычно давление, чем лечится. Сам посоветую заменить один препарат на другой, сам же из города и привезу. Потому что не нужны они никому.
А вы видели, как встречаются деревенские прихожане в храме, как они обнимаются? Вы много видели в городских храмах целующихся прихожан? А у нас они целуются, обнимаются и радуются друг другу. Кто-то неделю не виделся, а кто и месяц в храме не был.
Из деревни Булаково приезжает на службу Дениска, ему 35 лет. Про таких говорят «дурачок», или больной, но всё хозяйство в доме держится на нём. В каждом храме есть такие «Дениски». И в храмах они какие-то особенные, добрые что ли.
Дениска приезжает всегда с конфетами или шоколадками. Ему очень важно, чтобы его конфетку взяли, ходит и всем раздаёт. Целое событие для него, когда получает просфору. Голова становится как на шарнирах, влево вправо, как у ребёнка. Держит просфору двумя руками, радуется. Казалось бы, какая ерунда, а для него это событие — батюшка дал.
Каждого прихожанина мы поздравляем в конце службы с Днём рождения, если есть именинник. Для Дениски — это торжество торжеств, когда поют многолетие и дарят подарок.
Кто-то из святых говорил, что таким людям Господь специально, как бы прикрывает разум, помутняет рассудок, чтобы они смогли выжить в этом мире, потому что они всегда остаются детьми, сколько бы им лет ни было. А перед смертью снимает эту пелену, и они отходят из этого мира совершенно здоровыми.
Костромской психиатр Павел Румянцев рассказывал, как однажды умирала парафренная больная от терапевтического заболевания. Шизофреники также простужаются и умирают от онкологии и инфарктов.
Она умирала в ясном сознании со слезами на глазах. Речь последовательная и логичная. Просила прощения у врачей и медсестер, благодарила их за то, что не смеялись над ней, когда несла всякую чепуху. Поблагодарила, попрощалась и умерла.
Почему мозг вдруг начал нормально работать, не известно, это остаётся тайной. Феномен предсмертной ремиссии до сих пор не изучен.
На приходе живёт замечательный врач, мы его однажды назвали «Пилюлькиным», так и зовём теперь. Жена вспоминает, как он получил своё прозвище:
— Помнишь, когда Таисии Петровне ночью, на Пасху, стало плохо, вызвали врача? И когда он открыл чемоданчик, то у него было настолько мало препаратов, для оказания первой помощи, что приехавшие из города на службу друзья врачи изумились: «Как же он будет оказывать первую помощь, у него в чемодане одни пилюльки».
Он смотрел на свой скудный набор и решал, чем же можно помочь из имеющегося… И эти немногочисленные лекарства, дешёвые «пилюльки», он покупал сам на свои деньги, ездил в город на собственном авто. Это удел всех сельских докторов… Так мы его и прозвали по-доброму — наш доктор Пилюлькин.
Скольких людей он спас в одиночку… Вот кому надо памятники ставить — сельским докторам.
Зашивал раны пострадавшим после аварии на трассе, у себя дома, практически в походных условиях , спасал жизнь.
Теперь вижу его по утрам. Идёт одиноко вдоль дороги, занимается «скандинавской ходьбой». Вышел на пенсию, сердечко о себе дало знать. Приехал в районную больницу, где все и каждый, родной и знакомый. Стало плохо, а ему в помощи отказали, оказывается, всю жизнь был чужим среди своих.
Не верю я, что деревня возродится. Очень хотелось бы, но не верю…
Священник Сергий Корсаков.
