Архиепископ Берлинско-Германский и Великобританский Марк, настоятель монастыря преподобного Иова Почаевского (Мюнхен), – о современном монашестве и трудностях, с которыми сегодня сталкиваются иноки, об устроении духовной жизни в обителях и выборе монашеского пути, о гонениях на христиан в наши дни. Читать далее
(16)
Ужасная жестокость к себе – отвержение покаяния! Ужасная холодность, нелюбовь к себе – небрежение о покаянии. Жестокий к себе не может не быть жестоким и к ближним. Умилосердившийся к себе приятием покаяния, вместе делается милостивым и к ближним. Из этого видна вся важность ошибки: отнять у сердца заповеданное ему Самим Богом, существенно и логически необходимое для сердца чувство покаяния, и усиливаться раскрыть в сердце, в противность порядку, в противность установлению Божию, те чувствования, которые сами собою должны явиться в нем по очищении покаянием, но совершенно в ином характере [23]. Об этом характере духовном плотской человек не может составить себе никакого представления: потому что представление ощущения всегда основывается на известных уже сердцу ощущениях, а духовные ощущения вполне чужды сердцу, знакомому с одними плотскими и душевными ощущениями. Такое сердце не знает даже о существовании духовных ощущений.
Свт. Игнатий (Брянчанинов).
(14)
Сергей Худиев
Зло – это не «они». Это порча, которая присутствует и в «них», и в «нас», и лично во мне. Если я хочу противостать злу, мне придется – иногда по крайней мере – противостоять «своим».
Мы, христиане, верим в первородный грех – в то, что люди, в том числе мы сами, глубоко испорчены в результате грехопадения и неудержимо склонны ко всякому злу и безумию. Это, как где-то пишет Честертон, единственная христианская доктрина, которая доступна непосредственному наблюдению. Читать далее
(15)
Вера не в том только состоит, чтобы веровать, что есть Бог, но и во всепремудрый Его Промысл, управляющий тварями Своими и все на пользуустраивающий; времена и сроки Отец положил в своей власти (Деян.1,7) и каждому из нас предел жизни определил прежде бытия нашего, так что ни птица не упадет на землю без воли Отца вашего, ни волос с головы вашей не пропадет (см.Мф.10,29;Лк.21,18).
Преподобный Макарий Оптинский
(12)
Есть святые, о которых мы читаем, и мало что остается в памяти. Есть святые, подвигом которых мы всегда восхищаемся, но он остается для нас высотой недосягаемой. А есть святые, которые как будто всегда подле нас, и их житие многократно входит в нашу собственную жизнь. Святая равноапостольная Ольга – одна из них.
Всем она удивительна, многим походит на нас. Долго она не знала Христа. Почти всю жизнь прожила язычницей. Люди того времени считали ее «мудрейшей». Кроме этого, она была еще и мужественнейшей и нравственнейшей, но язычницей. Несгибаемая воля, природный ум, целомудренный образ жизни – вот ее краткий портрет. Несомненно, языческого «рая» – ирия – она была достойна еще до Крещения. Однако, перефразируя известные слова, можно сказать так: что для язычника – рай, для христианина – смерть. Читать далее
(15)
Падший ангел, присужденный пресмыкаться по земле, употребляет все усилия, чтоб и человек постоянно пресмыкался по ней. Человек, по причине гнездящегося в нем самообольщения, весьма склонен к этому. Он имеет ощущение своей вечности, но так как это ощущение повреждено лжеименным разумом и лукавою совестью, то человеку и представляется его земная жизнь бесконечною. На основании этого обольстительного, ложного, гибельного сознания человек предается исключительно заботам и трудам о устроении своего положения на земле, забывая, что он на ней кратковременный странник, что его постоянная обитель – или небо, или ад. Священное Писание говорит от лица падшего человека Богу: «Прильпе земли душа моя; живи мя по словеси Твоему» (Пс.118:25). Из этих слов явствует, что пристрастие к земле умерщвляет душу вечною смертью; она оживляется словом Божиим, которое, отторгая ее от земли, возносит мысли и чувствования ее к небу.
Свт.Игнатий (Брянчанинов).
(8)
10/23 июля Православная Церковь совершает память преподобного Антония Печерского, основателя Киево-Печерской обители. Этот подвижник занимает особое место в сонме древнерусских святых и издревле почитается как «начальник всех русских монахов», поскольку основанная им на Киевских горах Печерская обитель многие столетия служила центром и школой древнерусского монашества и просвещения для всей Руси.
Однако, несмотря на такое центральное значение личности преподобного Антония в истории Русской Церкви и Руси, сохранившиеся сведения о нем довольно скудны и противоречивы. Особенно мало информации о периоде пребывания подвижника на Святой Горе Афон. Читать далее
(14)
Кто уклоняется от скорбей, тот вполне разлучается, несомненно, и с добродетелью. Если вожделеваешь добродетели, то предай себя на всякую скорбь, ибо скорби рождают смирение.
Преподобный Исаак Сирин.
(8)
Все люди стремятся к счастью — из этого правила нет исключений
Существуют так называемые вечные вопросы. Чего люди хотят от жизни? Что побуждает людей действовать? Ради чего они учатся, работают, делают карьеру или, напротив, уезжают на теплый песок куда-нибудь к южному морю? Для чего люди завязывают и расторгают знакомства, вступают в брак или разводятся, пьют или бегают трусцой, обращаются к психологам или глотают транквилизаторы? Нам могут ответить: я, мол, хочу заработать на новую машину, или получить место топ-менеджера, или выбраться из депрессии, или наконец-то встретить женщину, с которой буду счастлив. Но какова окончательная цель всего этого?
Зачем нам все эти автомобили, высокие посты, браки и разводы? Наверное, мы не ошибемся, если предположим, что люди ответят, что они хотят быть счастливыми. Ничего нового в этом нет. Французский мыслитель XVII века Блез Паскаль (1623–1662) сказал: «Все люди стремятся к счастью — из этого правила нет исключений; способы у всех разные, но цель одна… Счастье — побудительный мотив любых поступков любого человека, даже того, кто собирается повеситься».
Но если мы посмотрим на то, каким образом многие люди стремятся реализовать свои стремления к счастью, мы обнаружим довольно странную вещь. Люди прилагают огромные усилия к тому, чтобы добиться богатства, успеха и известности, и полагают именно их воплощением сбывшейся мечты. Однако, глядя на тех, в чьей жизни эта мечта уже сбылась, мы обнаружим, что они вряд ли счастливы.
Некоторое время назад (статья 2010 г. — прим. ред.) СМИ сообщили о самоубийстве Александра Мак-Куина — знаменитого британского модельера, владельца шикарных магазинов, пробившегося из бедности и безвестности к вершинам богатства и славы. Мак-Куин — вроде бы совершенный образец успеха для современного общества: человек, который всего добился своим трудом и талантами, богатый, здоровый, знаменитый, признанный, плавающий на яхте по шикарным курортам. Да ведь множество народу душу продаст за такую жизнь, а может, даже и продает изо дня в день! Но этот человек оказался настолько несчастным, что убил себя. Стоило ли карабкаться по лестнице успеха, чтобы повеситься на ее последней ступеньке?
Другой пример сбывшейся мечты — знаменитый певец Майкл Джексон, который добился всего, о чем мечтают миллионы подростков (и не только подростков) по всему миру, — это и вспышки софитов, и ревущие толпы поклонников, и горы денег, и собственное поместье, и лицо, которое узнаёт весь мир… И ранняя смерть в горьком одиночестве.
Журналы, которые так любят сплетни из жизни богатых и знаменитых, раз за разом сообщают, что такой-то миллионер судится с бывшей женой, что некая поп-звезда очередной раз лечится от алкоголизма, а еще один кумир миллионов умер от передозировки наркотиков.
Но это верно не только в отношении знаменитостей. Человек добивается продвижения по службе, подсиживает начальника, распихивает конкурентов, но оказывается ли он счастливым? Надолго ли ему хватает ощущения триумфа после того, как он добьется своего? Кто-то уезжает в другую страну, думая, что-де наконец-то обрел счастье, но очень быстро выясняется, что счастье это оказывается недолгим. Как часто люди думают: «Ах, если бы я только получил то или это — либо больше денег, либо другую должность, либо другую жену (или мужа), либо иную страну, — тут бы ко мне и пришло счастье!» Но вот они зарабатывают деньги, или делают карьеру, или меняют жен (или мужей), или переезжают в другие страны, но вместе с этим переживают одно горькое разочарование за другим — а счастье так и не приходит.
Что же это такое — подлинное прочное счастье? Как ни странно, люди об этом обычно не думают. Они могут тщательно обдумывать, какую марку бытовой техники выбрать или на какой курорт поехать, ожидая, что это сделает их немного счастливее, но совершенно не задумываются о том, какую жизнь надо выбрать для того, чтобы обрести счастье. Такова уж наша общая беда — мы думаем обо всем на свете, кроме того, что действительно важно. Но давайте же попробуем исправить эту ошибку и постараемся поразмыслить о том, что такое счастье и что может сделать нашу жизнь счастливой.
Быть или чувствовать?
Слово «счастье» в обычном языке может означать две вещи. Мы можем сказать, что «Николай счастлив в браке» и что «напившись, Петр целых двадцать минут чувствовал себя совершенно счастливым». Чувствовать себя счастливым и быть счастливым — не одно и то же, — точно так же, как чувствовать себя хорошо и быть здоровым, — разные вещи. Человек может чувствовать себя прекрасно в то время, как смертельная болезнь разъедает его внутренности, и некоторые болезни особенно опасны именно отсутствием болевых симптомов. Человек же болезненно мнительный, напротив, может ощущать всяческие боли и недомогания, когда физически он в полном порядке. Разумеется, обычно между «здоровьем» и «хорошим самочувствием» есть связь, но «почувствовать себя лучше» и «выздороветь» — это не совсем одно и то же. Можно чувствовать себя лучше, приняв наркотик, но это только отдалит нас от подлинного исцеления.
Поэтому для разговора о счастье нам важно понять — что это такое? Это просто ощущение, вызванное присутствием эндорфинов в коре головного мозга, или само это ощущение должно отражать какую-то более глубокую реальность?
Человек в состоянии сильного алкогольного или наркотического опьянения может чувствовать себя на верху блаженства, но мы понимаем, что он несчастен: пройдет совсем немного времени, и он сам это поймет. Человек, который любит и любим, может переживать и огорчения, но на самом деле он счастлив, его чувство счастья отражает реальное положение дел. Чтобы понять разницу, представьте себе, что нейрофизиология (наука, изучающая деятельность мозга) совершила одно очень важное открытие: человеку можно вживить электроды в мозг и искусственно вызвать у него ощущения счастья, восторга, упоения, причем гораздо более сильное, чем вызываемое наркотиком, но при этом лишенное похмелья и других неприятных побочных эффектов. Будет ли человек, переживающий такую эйфорию, подлинно счастливым?
И чего мы ждем, когда мы ищем счастья, — чувства, ощущения счастья или чего-то другого, свидетельством чего должно быть это чувство? Ответ на данный вопрос зависит от того, во что мы верим в отношении устройства мироздания. И действительно, устройство мироздания — самый практический вопрос на свете, и всё — в том числе, конечно, и счастье — зависит от того, как мы на него отвечаем. Есть известный афоризм: «Человек создан для счастья, как птица для полета». Но эта фраза уже предполагает, что у человеческой жизни есть предназначение, поскольку человек «создан» (а не появился случайно и бессмысленно), и создан «для», то есть с определенной целью. В этом случае у человека есть подлинное предназначение, а поэтому быть счастливым — значит найти это предназначение и соответствовать ему. Часть этого предназначения состоит и в том, чтобы любить и быть любимым.
Но есть другая точка зрения: человек возник случайно, и никакого «для», никакого замысла в его существовании нет; в этом случае человек не создан для счастья — он вообще не создан, а явился на арене мироздания в результате каких-то случайных и бессмысленных процессов. Вот как излагает эту точку зрения французский ученый, атеист Жак Моно: «Вселенная вовсе не была чревата жизнью, равно как и биосфера — человеком. Наш номер случайно выпал в лотерее… человек одинок в равнодушной бескрайности вселенной, из которой он возник по воле случая». В этом случае «счастье» сводится к ощущениям, и поэтому бессмысленно спрашивать, соответствует ли оно нашему подлинному благу или нет — ибо никакого «подлинного блага и предназначения» не существует.
Если мы ищем подлинного счастья, нам стоит определиться, из какой картины мира мы исходим. И если мы созданы для счастья, то задаться вопросом: Кем? И если мы созданы Им для счастья, то именно Он и знает, как нам его обрести. Речь идет не о том, чтобы «искать утешения в религии» (какая нелепая фраза!), а о том, чтобы повернуться лицом к реальности — и, значит, лицом к Тому, Кто нас создал, и создал для счастья.
Счастье по ту и по эту сторону Один их советских лозунгов, повторяемый вновь и вновь и усвоенный многими, кажется, на уровне условного рефлекса, гласит, что религия отвлекает людей от поиска подлинного счастья на земле. Так формулирует это Максим Горький: «Религия всегда противилась тому, чтобы человек на Земле обладал счастьем, и потому за счастьем религия всегда посылала человека на Небеса». Иногда этот тезис усваивают и люди верующие — как будто Бог хочет, чтобы мы жили жалкой и несчастной жизнью на земле, чтобы потом утешиться, причем даже не небесами, а тем, чтобы мы избегли ада. Есть ли у нас основания для такой точки зрения?
На первый взгляд может показаться, что есть. Несомненно, что христианство требует соблюдения заповедей, то есть отказа от некоторых вещей, которые падшему человеку представляются желанными. Несомненно, что человеку внешнему часто кажется, что, последовав требованиям Евангелие, он многого себя лишит. Многие представляют себе христиан как людей несчастных и унылых, лишающих себя земных радостей в надежде на небесные награды. Немецкий мыслитель XIX века Фридрих Ницше даже построил целую теорию — одно время очень популярную — на том, что христиане якобы отвергают радости мести, самоутверждения, упоения властью и богатством, насилия и блуда по принципу «зелен виноград»: раз мы все равно лишены каких-то «радостей жизни», то давайте, в утешение себе, объявим их греховными.
Однако это картина противоречит некоторым твердо установленным научным фактам. Я не оговорился — научным, потому что ответ на вопрос, «несчастны ли верующие христиане», искали — и нашли — социологи. В ряде стран мира было проведено множество независимых исследований, которые должны были установить, что влияет на уровень счастья людей, то есть кто, по собственной оценке, воспринимает свою жизнь более счастливой. Итоги оказались несколько неожиданными: богатые люди не счастливее тех, кто просто имеет пищу и одежду; пожилые ничуть не менее счастливы, чем молодые (а по некоторым данным, счастливее).
Так что же влияет на уровень счастья? А влияют отношения с другими людьми: люди семейные счастливее одиноких, те, у кого много друзей, — счастливее тех, у кого их нет, и, что с некоторой неохотой признают неверующие исследователи, люди верующие и церковные счастливее тех, кто равнодушен к вере. Более того, верующие гораздо меньше склонны к депрессии, самоубийствам и злоупотреблению алкоголем и наркотиками; они легче переносят такие жизненные удары, как, например, потерю работы. Все это известно нам не от христианских апологетов, а от медиков, психологов и социологов, которые вовсе не ставят себе целью «продвижение» христианской веры.
В частности, профессор Эндрю Кларк из Парижской школы экономики занимался исследованием вопроса о том, что лучше всего помогает людям перенести потерю работы. На основании опроса тысяч жителей европейских стран он пришел к неожиданному выводу: помогает вера в Бога. Кроме того, он отметил более высокий уровень удовлетворенности жизнью у христиан. Как пишет он сам, «мы обнаружили, что верующие люди уже сейчас обретают награду, а не откладывают ее на будущее».
Это выглядит довольно неожиданно (а для твердых атеистов и вообще неприемлемо), но это так. То есть если вы хотите быть счастливее, верьте в Бога и соблюдайте Его заповеди. Конечно, неверующие исследователи подыскивают этому феномену какое-то «природное» объяснение: мол, верующие имеют сознание смысла и цели, чувство принадлежности и поддержки со стороны единоверцев и так далее, — но сам этот факт никто всерьез не отрицает. В какой-то мере это очевидно, ибо заповеди Божии удерживают нас от того, чтобы искать счастья там, где мы можем обрести только горе. Но вера дает и нечто гораздо большее — надежду на вечное счастье, отблески которого нам бывает дано пережить уже здесь.
И радость вечная…
Иногда говорят, что христиане «верят в загробную жизнь». Это не то чтобы неверно, но создает ложное впечатление. С понятием «загробная жизнь» у многих из нас ассоциируется унылое существование призрака, полупрозрачный силуэт которого витает над кладбищем. Библейское же откровение повествует о другом — жизнь, которую мы обретем, гораздо более реальна, подлинна и неизмеримо более счастлива, чем нынешняя. Как говорит апостол Павел, ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный. От того мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище (2 Кор 5:1–2). Мы действительно созданы для счастья, и для счастья гораздо большего, чем всё, о чем мы могли мы мечтать. Триединый Бог, Отец, Сын и Святой Дух, создал нас именно для того, чтобы разделить с нами ту полноту любви, радости, ликующей, переизбыточествующей жизни, которой обладает Он сам. Там мы поймем, что все доброе и прекрасное в этом мире, будь то человеческая любовь, красота природы, великая музыка или великие фрески, — это передавало послание оттуда, из нашего вечного дома, где нас с любовью ждет наша духовная семья: святые, ангелы, Матерь Божия и сам Господь и Спаситель наш Иисус Христос.
Если мы последуем путем веры и послушания, то окажемся там, где все наши скорби обернутся вечной радостью. Более того, даже сейчас, здесь, на земле, храня заповеди и уповая на помощь Божию, мы будем более счастливы, чем если бы пытались устроить жизнь по-своему. Чудовищная, абсурдная глупость греха состоит в том, что мы все время пытаемся искать счастья там, где можем найти только временные и вечные несчастья. Покаяние — это обретение здравого рассудка, когда мы обращаемся к нашему подлинному благу и предназначению — и к подлинному счастью.
Сергей Худиев
(13)
Я решительно доказываю, что, если бы Бог не требовал отчета, то Он не был бы благ; а так как Он требует отчета, то – благ. В самом деле, скажи мне, если бы Он не требовал от нас отчета, то могла ли бы продолжаться жизнь человеческая? Не обратились ли бы мы в диких зверей? Если и теперь, когда тяготеет над нами страх суда и наказания, мы превзошли рыб, пожирая друг друга, взяли перевес над львами и волками, грабя друг друга, то какого смятения и расстройства не исполнилась бы жизнь наша, если бы Он не требовал от нас отчета и мы были бы убеждены в этом? Что был бы баснословный лабиринт в сравнении с беспорядками в нашем мире? He увидел ли бы ты бесчисленного множества бесчинств и неурядиц? Кто стал бы, наконец, уважать отца? Кто не оскорблял бы матери? Кто не был бы предан всяким удовольствиям и всяким порокам? А что это так, я постараюсь убедить тебя, представив в пример один только дом. Каким образом? Вот каким: если бы у кого-нибудь из вас, спрашивающих об этом, были рабы, и я объявил бы им, что, сколько бы они ни противились власти господ, хотя бы наносили им оскорбления действием, хотя бы расхитили все их имущество, хотя бы все поставили вверх дном, и обращались с ними, как враги, (господа) не будут угрожать им, не будут наказывать, не будут мучить и даже не огорчать их неприятным словом, – то, как вы думаете, было ли бы это делом благости? Я, напротив, полагаю, что было бы делом крайней жестокости – предавать на поругание не только жену и детей таким неуместным снисхождением, но еще прежде того допускать до погибели самих виновных. Они ведь сделаются и пьяницами, иразвратниками, и бесстыдными, и наглыми, и бессмысленнейшими всех зверей. Это ли, скажи мне, дело благости, чтобы попирать благородство души и губить их и друг друга? Видишь ли, что самое требование отчета есть дело великой благости? Но что я говорю о слугах, которые слишком склонны к этим порокам? Если бы кто, имея сыновей, позволил им делать все и не наказывал их, то, скажи мне, кого они не сделались бы хуже? Итак, если между людьми наказание есть дело благости, а безнаказанность – жестокости, то ужели не так у Бога? Следовательно, потому Он и уготовал геенну, что Он – благ. Хотите ли, я покажу вам благость Божию и с другой стороны? Кроме всего сказанного, (страх наказания) не позволяет и добрым сделаться зльми. Если бы все ожидали одного и того же, то все сделались бы злыми; а теперь добрые и в этом находят немалое утешение. Послушай, что говорит пророк: «Возрадуется праведник, когда увидит отмщение; омоет стопы свои в крови нечестивого« (Псал.57:11); не радуясь этому, нет, но, страшась, чтобы самому не потерпеть того же, он будет заботиться о большей чистоте своей жизни.Таким образом, это (требование отчета) есть дело великого попечения. Так, скажешь; но следовало бы только угрожать, а не наказывать. Нет, если и тогда, когда Он полагает наказание, ты говоришь, что это одна угроза, и потому становишься более беспечным, то до какой не дошел бы ты беспечности, если бы это действительно было только угрозою? Если бы ниневитяне знали, что назначенное им наказание было одною угрозою, то не раскаялись бы; но так как они раскаялись, то угроза и осталась только на словах. Хочешь ли и ты, чтобы (назначенные грешникам наказания) были только угрозою? Это зависит от тебя самого; исправься, и они останутся только угрозою. Если же ты станешь презирать угрозу, – чего да не будетъ! – то испытаешь ее на деле. Жившие пред потопом, если бы побоялись угрозы, то не испытали бы ее на самом деле. Так и мы, если станем бояться угрозы, то не испытаем ее на деле.
Свт. Иоанн Златоуст.
(5)