Оптинский старец Лев (Наголкин) свои назидания и внушения часто разбавлял шуткой, обладая отменным чувством юмора.

Отец Антоний (Медведев), в будущем наместник Троице-Сергиевой лавры, вспоминал, как в бытность свою послушником в Оптиной всегда обращался к старцу: «…И вот, бывало, поссоришься с братом и начнешь себя оправдывать, а брата винить, но совесть все-таки побуждает объясниться пред батюшкой. Батюшка выслушивает, иногда и поддакивает. Тогда уже без стеснения свободнее себя оправдываешь.
«Ну, хорошо, — скажет, наконец, старец, — значит, ты прав, а тот виноват; ты теперь праведный, иди-ка с Богом; ты теперь спасен. А меня оставь, ибо мое дело употреблять труд и время для грешников». Чтобы поправить дело, начнешь еще говорить что-либо к своему оправданию: «Да нет, батюшка, ведь это дело-то вот так и так было». — «Значит, ты еще правее, — заметит старец, — иди-ка, иди, — ведь за дверями грешники ждут, а ты им мешаешь».
Выходишь от старца как бы связанный по рукам и ногам. Идешь в келью, чтобы успокоить себя. Но нет — в келье проведенный один час кажется за год. Идешь опять к старцу объяснить и это, как тебе кажется, невинное страдание, и этим еще более себя спутаешь. И старец, со своей стороны, подтверждает эту невинность, которая, однако, ведет по той же дороге — из кельи вон. Так повторяется до тех пор, пока водворится в душе искреннее сознание своей виновности».

(4)